Пустыня в сердце черной Африки.
Небольшой отряд солдат французского иностранного легиона обороняет маленький
форт, затерянный в песках. Полчища кочевников-туарегов пытаются захватить
укрепление. Отважные легионеры десятками поражают нападающих, но и сами
гибнут…Их так мало…Вот уже старший брат нашего героя ранен…
Это драматический центр сюжета приключенческой повести
средней руки – «Похороны викинга». Я вытащил ее из книжной полки, чтобы
отвлечься перед сном. И знаете, что самое удивительное? Так жалко когда один из
героев погибает! Молодой, умный и честный юноша! Но сотни туарегов, которые при
этом навсегда остались под стенами форта – это само собой, туда им и дорога.
Как в детстве, когда мы все смотрели легендарный фильм о гражданской войне –
«Чапаев». Любимая сцена – «психическая» атака белогвардейцев. Та-та-та
стучит пулемет. Падают замертво десятки белых. И ничего, так им и надо! Зато
когда сам Чапаев не доплывает до берега – слезы душат.
Да, наше сочувствие – вещь избирательная. Оно всегда имеет
пределы. Все это настолько очевидно, что и не кажется невероятным. Но только не
для ученых, решающих вопросы взаимосвязи поведения, психики и глубинных
структур головного мозга, занимающихся тем, что сейчас называется модным словом
«нейронаука». Руководитель крупнейшей пекинской лаборатории со скромной
китайской фамилией Хан (это примерно как у нас носить
фамилию «Русский»), заинтересовался как раз этим вопросом. И продвинулся за
последние годы достаточно далеко.
В фокусе его исследований – проблемы поисков
нейропсихологической основы эмпатии, т.е. сочувствия к другому человеку, в ее
одном из вариантов – как со-переживание чужой боли. Эмпатия к боли другого
человека, как и любой психический процесс, связана с активацией определенных
структур головного мозга. Это четко установлено в современных нейрокогнитивных
исследованиях. Но китайцы решили пойти дальше. Они задали вопрос – отличается
ли нейронная реакция сочувствия/эмпатии, когда мы имеем дело с «чужими»?
В исследовании приняли участие европейцы и китайцы. Наиболее
яркий и очевидный «чужак» для нас это представитель иной этнической
группы, сильно отличающийся по внешним, т.е. антропологическим признакам:
форма лица, цвет кожи и пр. Поэтому испытуемые наблюдали видеоклипы, в
половине из которых было записано изображение лица актера европейского
происхождения, а в другой половине – азиатского. При этом в части видеоклипов
был показан эпизод причинения боли — актер был уколот иголкой в щеку.
Другая часть роликов содержала запись безболезненного прикосновения к щеке.
По результатам ФМРТ*, во время, когда респонденты
наблюдали укол иголкой актера из «своей» группы (т.е. китайцы – азиатов),
нейронный ответ в зонах головного мозга, отвечающих за эмпатию к чужой боли,
был гораздо выше, чем в случае причинения боли «чужому» лицу (например,
азиатскому для европейцев). Чтобы было еще яснее, к примеру, я – китаец.
Смотрю, как колют иголкой актера с азиатским лицом. Эмпатический нейронный
ответ есть. Смотрю, как колют иголкой актера с европейским лицом. Тут нейронный
ответ не отличается от ролика без боли. То есть, как бы я там не говорил о
сочувствии — нету его на уровне нейронов, когда я наблюдаю за
европейцем.
Таким образом, у нас имеется неплохо работающий механизм
подавления сочувствия к «чужакам» и его действие отлажено в мозговых
процессах.
Но может быть все дело в том, что все чужие «на одно лицо»?
Т.е., к примеру, обычный китаец не может углядеть в европейце
индивидуальность и потому сочувствует меньше? Следующий эксперимент был
проведен, чтобы ответить на этот вопрос. Оно был построен хитро. Испытуемым
предлагалось рассортировать фотокарточки с изображениями лиц: переживающих боль
(т.н. «гримаса боли») и спокойных. Как и ранее, половина из них были
«своими» (т.е. азиатами для китайцев), а половина — «чужими», т.е.
европейцами. С помощью ЭЭГ определялась интенсивность нейронного ответа в зонах
головного мозга, связанных с реакцией сочувствия чужой боли. В первой
респонденты – китайцы сортировали фотокарточки по двум группа – европейские и
азиатские лица. Результат был предсказуем. Во время наблюдения за «гримасой
боли» азиатского лица нейронный эмпатический ответ был выше. Когда испытуемые
наблюдали за выражением боли на лице европейской внешности, нейронная реакция
эмпатии была существенно слабее.
Во второй раз нужно было разделить фотокарточки на две иные
группы – тех, кто испытывает боль и кто – нет. Вот здесь уже различий не было.
То есть когда экспериментаторы дали задачу испытуемым оценить уровень боли
каждого – нейронный ответ оказался универсальным. «Чужой» перед нами или нет,
если мы видим боль индивидуального человека – эмпатия действует автоматически,
на уровне нейронных процессов.
В третьем эксперименте участникам говорили, что они
разделены для соревновательной игры на две команды, «синих» и «красных». Обе
команды при этом смешанные, т.е. состоят из китайцев и европейцев. Фотокарточки
членов «своей» и «чужой» команды предъявлялись вместе с ЭЭГ, якобы для
запоминания.
Здесь опять не было различий в силе эмпатической реакции на
«своих» (азиатские лица) и «чужих» (европейские лица), отраженной в мозговых
процессах. Но вот по отношению к лицам участников другой команды
нейронная реакция сочувствия была существенно ниже.
Таким образом, нам достаточно посчитать кого-то чужим – это
сразу снижает наши возможности со-переживания его боли. По какому признаку – не
так уж и важно. Главное чтобы здесь-и-сейчас это был значимый, существенный для
нас параметр. Когда я читаю книгу про французских легионеров, то,
посредством механизма идентификации с героем, для меня туареги – чужие. Их боль
для меня безразлична. Но завтра я буду смотреть фильм про отважных
арабских повстанцев, борющихся с французами за независимость. И буду
плакать при гибели героя – туарега. Он для меня тогда будет своим, что сразу
включает соответствующие нейронные механизмы. Они, в свою очередь, ведут к
сочувствию боли другого человека.
Конечно это эволюционный механизм. Опасно для жизни было
сочувствовать всем. А вот своим — необходимо. Иначе стая не выживет. Но
никак не чужакам. Поэтому на нейронный механизм сочувствия боли другого у нас
есть универсальный стопор. Де-индивидуализация, хорошо знакомая
социальным психологам. Благодаря этому мы не видим в другом отдельного
человека. Он для нас теперь – группа «чужаков». А нейронного механизма
сочувствия группе у нас не имеется. Поэтому «их» боль не вызывает таких эмоций,
как переживание боли «его» или «ее», т.е. конкретных людей.
Во всей этой истории много печальных смыслов. Но есть и
хорошая новость. Стоит нам увидеть в представителе другой группы
индивидуальность, т.е. человека – нейронный механизм сочувствия его боли будет
запущен сам собой. Без вариантов!
*ФМРТ – функциональная магнитно-резонансная томография,
современный метод измерения нейронной активности головного мозга.
Полное описание исследования: Shihui Han
“Intergroup
Relationship and Empathy for Others’ Pain: A Social Neuroscience Approach”
// Neuroscience in Intercultural Contexts. Springer New York, 2015. Pp.
31-47.
Источник: