Так, при всем уважительном отношении к Римскому-Корсакову, одесские музыканты все же не смогли собрать на его второй концерт 1894 года полный зал. В 1897 году даже столь любимый нижегородцами Шаляпин не сумел «удержать публику», столкнувшись с полупустым залом на повторном концерте, объявленном им дополнительно, в ответ на горячий слушательский прием. В1904 году, рецензируя состоявшийся в Харькове концерт местных знаменитостей — Шульц-Эвлера и Бен — ша, один из критиков отмечает: «Обоих можно упрекнуть в том, что большинство пьес они уже неоднократно играли в Харькове».
Интерпретируя концерт как жанр событийный, слушатели превращались в его активных участников, оставляя за собой право открыто выражать свое одобрение или недовольство, вмешиваться в ход программы, диктовать свои условия ее исполнения, требовать удовлетворения своих запросов.
Концерт в этом смысле самой своей природой «провоцировал» активность публики, давая ей «права» свободного изъявления эмоций после каждого номера программы. Вольно интерпретированные законы концертного жанра делали в глазах публики оправданными стремление «пошуметь» или «пошикать», ощутить единение в оглушительных овациях или в воцарившейся почтительной тишине, устроить невообразимую давку при встрече полюбившегося исполнителя или продемонстрировать свое неприятие концертанта, устроив ему шумный позорный провал.
Так формировался своеобразный «концерт второго порядка», который публика, в свою очередь, давала для исполнителей и одновременно для непублики, создавая особую атмосферу концерта как музыкального события, неизмеримо накалявшуюся в случае скандала или сенсации.
В провинции 1890 — 1910-х годов подобные особенности участия в концерте новой публики обретают особые масштабы.